Рецензии кино

Триумф киноискусства

Как вы думаете, возможно ли в это принципе - снять документальный фильм о съезде победившей политической партии так, что этот фильм будет смотреть не только сама победившая партия, но и вся нация, не только вся нация, но и весь мир, не только смотреть, но и награждать высшими премиями почтенных кинофестивалей (золотая медаль на кинофестивале в Венеции, 1936; Гран-при от французского правительства на Всемирной Выставке в Париже, 1937), не только награждать, но затем кадрами, эпизодами, частями и чуть ли не целиком подвёрстывать к другим фильмам других авторов, формально объявив ленту пропагандой сатаны, а её отлучённую от кинематографа создательницу - подручной дьявола?

Именно такова судьба гениальной Лени Рифеншталь и её двухчасовой картины "Триумф воли", повествующей о VI съезде НСДАП в Нюрнберге, прошедшем в 1934 году.

Ещё лет десять-пятнадцать назад в нашей стране посмотреть картину было вообще невозможно (теперь, хоть и тоже не без труда, можно раздобыть кассету). Кадры и эпизоды из неё, правда, мы знали (не представляя в большинстве своём о том, кто их автор), в основном из фильма Михаила Ромма "Обыкновенный фашизм" (см. рецензию на нашем сайте), где мэтр отечественного кино вволю поиздевался над Гитлером. Это естественно и понятно, но уже тогда, во-первых, думалось, что ж ты, дорогой, о старшем брате-то, о грузине, помалкиваешь - тоже артист был, стишки сочинял, а во-вторых, сколь бы удачно ни подбирал Ромм кадры к своим язвительным комментариям, они, кадры, говорили сами за себя и говорили иное.

Кадры говорили о влюблённости, о восхищении снимавшей отцом нации и о самом народе, что воспрянул ото сна. И это факт, от которого никуда не денешься, как бы ни относиться к Гитлеру, нацизму, кошмару Второй мировой. Как факт и то, что ни об одном другом явлении сатаны в облике отца народа ТАКОГО фильма снято не было - ни о Муссолини, ни о Франко, ни о Мао, ни о Сталине, ни даже о Ленине. Несмотря на колоссальную вековую Лениниану. (За исключением новейшего сокуровского "Тельца", но вряд ли в данном контексте имеет смысл этот фильм рассматривать.)

Вождями всегда восхищались и всегда будут восхищаться. Однако восхищение, как ни странно, весьма и весьма редко становится причиной вдохновения. Фюреру повезло, что в него влюбилась Лени Рифеншталь (а она - что бы ни говорила впоследствии - была в него именно влюблена: "Триумф воли" тому фактическое свидетельство, как, впрочем, и другой шедевр режиссёра, "Олимпия"). Надо думать, однако, что и сам фюрер был слегка влюблён в Лени - это тоже чувствуется по тому, как он ведёт себя перед камерой: вождь-то он вождь, временами даже и небожитель, но и порой нестарый ещё, крепкий мужчина, гляньте, как приосанивается, глазом сверкает, были б усы подлиннее - того и гляди, закрутил бы вокруг пальца, гусар!..

На фотографии (взята из книги Одри Салкелд "Лени Рифеншталь. Триумф и воля" (М.: ЭКСМО, 2003), где достаточно подробно, хоть и несколько бестолково изложена история личной и творческой жизни Рени Рифеншталь, в том числе много внимания уделено её отношениям с Гитлером и Гессом), что представлена здесь в качестве оформления рецензии, вы можете всё видеть сами. Это не кадр из фильма, в картине есть всё то же, нет изображения её автора, весело улыбающейся, смеющейся даже красивой женщины справа. Все смотрят на демонстрацию нюрнбержцев, Лени восторженно смеётся, Гитлер, мягко улыбаясь (что-то говорил Лени? Она ему что-то приятное только что сказала?) воодушевлённо приветствует свой народ, прикрыв чресла (ну не от народа же!) фуражкой.

Счастливая пара? Нет ничего невозможного... Впрочем, гадать не будем, всё равно не разгадаем. Лучше посмотрим фильм, не зря же он вызвал и вызывает до сих пор такие противоречивые чувства и мнения.

Звучит музыка Вагнера, выплывает германский орёл. Небо в мягких ватных облаках. В небе и облаках купается самолёт - вождь, небожитель, отец народа летит к своим чадам, чтобы, подобно античному богу в хорошем настроении, предстать пред ним, восторженным, во всей красе. Сентябрь. Старинный готический Нюрнберг, спальные кварталы, пруды, чуть тронутые осенним золотом деревья. Аэропорт. Бог, улыбаясь, нисходит. Народ в восхищении аплодирует. Так весь путь от аэропорта к стадиону, проделываемый вождём в автомобиле. Потом наступит ночь, и он скроется в здании, а штурмовики поведут долгое факельное шествие, зловеще-прекрасный чёрно-белый хоровод, мистически кажущийся красно-чёрным. И вновь и вновь будет взлетать германский орёл и воспарять, воздвигаться, возноситься надо всем свастика.

И ночь отдастся утру, и уйдёт, как Гитлер, отдыхать, а нас поведут по палаточному городку просыпающегося гитлер-югенда, где молодые белокурые бестии - славные парни, "настоящие комсомольцы" - потягиваются, хохочут, обливают друг друга холодной водой, варят кашу, лопают за обе щеки, приветствуют новый день Третьего рейха и обожаемого вождя, словом, готовятся к труду и обороне, как и должно молодым, полным надежд и сил парням - пушечному мясу недалёкого будущего (но они-то этого будущего не знают, они-то сейчас о нём, таком, не думают, они-то "марсиански" жаждут жить и творить, как и все немцы, намаявшиеся за двадцать военных и межвоенных лет, как и сама Лени Рифеншталь).

И утро сменится днём, речами и клятвами в верности военизированных чиновников и политиков своему фюреру, магической истерикой речи самого фюрера, от которой и сейчас мне, русскому, делается как-то не по себе (что уж говорить о немцах второй половины тридцатых, о влюблённой женщине!), военным парадом под взлетающими орлами и свастиками, на котором Гитлер будет беспрестанно поднимать руку в мистическом приветствии, время от времени украдкой потирая её, затекшую, постукивая ею по колену и изредка поглядывая как бы между прочим в сторону оператора, уставший, молодящийся, бодрящийся и безмерно довольный...

Потом всё кончится - речи, клятвы, факелоносцы, знаменосцы и лопатоносцы (трудовой фронт), прикладывание вождём символического знамени Первой мировой к знамёнам вновь созданных военных частей, даже выражения народного восторга. Всё кончится, кроме парящих орлов и свастик, удивительно напоминающих решётки застенков, и бог возвратится на небеса, куда, вероятно, будет сопровождать его в числе посвящённых и "ветреная Геба" Лени.

Но прежде, чем всё кончится, будет момент художественной истины - величайший в истории кино эпизод, в котором три сначала крохотные в далёкой перспективе, затем приближающиеся, вырастающие, наконец заполняющие собой кадр фигуры Гитлера, Гиммлера и Лутце в гробовой тишине и торричелевой пустоте панорамы заасфальтированного пространства замершего стадиона, как римляне-триумфаторы, прошествуют по полю, отдавая дань памяти погибшим.

Не знаю, насколько весь этот впечатляющий нордический мистицизм был запланирован и подготовлен специалистами от нацистской партии, насколько срежиссирован самой Рифеншталь, как и многие увидевшей и миру показавшей "солидарность Германии со своим фюрером" (Клод Бейли), но, судя по фильму, по тому, что мы знаем из истории – это было, должно было быть именно так: вдохновенно, влюблённо, помпезно и впечатляюще. И снять это так, как сняла Рифеншталь, можно было только при условии ПОЛНОГО взаимопонимания вождя и художника, ведущего и ведомого, мужчины и женщины. Мало снять - надо ещё смонтировать, надо увидеть и всю картину целиком, со всеми её частностями и символами, и в деталях. До "Триумфа воли" сделавшая лишь документальный фильм о "съезде Победы" (1933 г.) бывшая танцовщица и киноактриса, игравшая в основном в альпинистских фильмах, неудачно соперничавшая с Марлен Дитрих за роль в "Голубом ангеле" Лени Рифеншталь была одной из многих. После него она стала первой. Как бы сама впоследствии ни относилась к "роману" с нацизмом, к фюреру, к человечеству наконец, выбросившему её, как едва ли не главную пособницу Гитлера, из действующего кинематографа. Она стала первой в своём удивительном жанре документального эпоса, чей художественный уровень намного превзошёл (и сейчас превосходит) едва ли не всё, что было сделано в документалистике, а в какой-то мере и в игровом кино (ведь Гитлер в "Триумфе воли" играет, пусть самого себя, но как!). Больше того, уже в следующем своём колоссе, в "Олимпии", Лени Рифеншталь задала непревзойдённый образец того, как надо снимать спортивные состязания - задала его и кинематографистам и телевизионщикам, которых в те времена ещё и на свете-то не было.

Самое удивительное в "Триумфе воле" то, что в нём нет ни слова от автора, нет дикторского текста вообще. Всё что говорится – говорится нацистскими вождями. Всё же что действительно звучит, помимо музыки, - высочайшее искусство камеры и монтажа. Да, у Рифеншталь была моральная и финансовая поддержка Гитлера, да, у неё был прямой заказ победившей партии и правительства, но при этом, согласно книге О. Салкелд и мемуарам самой Лени, было и мощнейшее противодействие со стороны политически и лично ревновавшего Гесса. Так что никакие 30 камер и четыре десятка операторов, никакие специально возвдигнутые для съёмок гигантские лифты и прочие приспособления шедевра на все времена не породили бы. Не будь автор творцом, и творцом, вдохновлённым любовью. Ну, пусть влюблённостью...

"Триумф воли" и ныне полузапрещён. Но посмотреть его надо обязательно, посмотреть и в оригинале, и в том виде, как он подан у Ромма. Это не только история, не только история искусства, это - то что было и то, что может повториться. Это страшно, и особенно страшно потому что прекрасно. Надо только, восхищаясь художественным гением Рифеншталь и молодецкой удалью её главного героя, помнить о том, что этот молодец сделал с человечеством и во что – по несправедливым лично для человека законам всечеловеческой справедливости - превратил дальнейшую, более чем столетнюю жизнь когда-то восхитившийся им талантливой женщины.

Закончу цитатой из мини-энциклопедии известного французского киноведа Клода Бейли "Кино: фильмы, ставшие событиями" (СПб., 1998): "Результат оценивается историками кино по-разному: одни (Рене Жанн и Чарлз Форд) видят в этой ленте "нечто вроде вагнеровской феерии, разворачивающейся в народной Валгалле, грандиозность которой может шокировать, но не может не приниматься в расчёт"; другие (Жорж Садуль) - "неровный напыщенный фильм", с очевидностью показывающий "за декорациями варварство" нацистского режима. Что касается режиссёра, то сама она (тридцать лет спустя) заявила: "Я лишь показала то, чему все были свидетелями... В то время ещё верили во что-то красивое. Страшное ожидало нас в будущем, но кто об этом знал?"

Всё, что можно сказать сегодня... это то, что формально "Триумф воли" является ослепительной удачей. Единственным противоядием его (опасного) завораживающего влияния могло бы быть сравнение с картиной Алена Рене "Ночь и туман"" (С. 139).

"Триумф воли" - это триумф киноискусства и трагедия эпохи, он, при всей гениальности картины, не может не восприниматься двойственно, на разрыв, смотрящий его сегодня ощущает в себе двух зрителей - восторгающегося и негодующего. И так будет всегда, так должно быть всегда, даже в нашем никогда ничему не желающем учиться мире. В противном случае - нас ждут новые и, увы, совсем не обязательно кинематографические триумфы чьей-нибудь злой воли.