Мечтатели | 06:28 |
«Мечтатели» — фильм обо всём сразу
«Ностальгия». Какие были молодые, как тонко чувствовали. Были времена, когда деревья уже были старыми, а они — ещё совсем молодыми. Бурный восторг от грандиозности грядущего мира, от мощи собственных сил, исполненных юной разрушительной созидательности. Бертолуччи-юноша смотрит на самого себя, дряхлеющего, уже почти не понимающего бурю своей молодости, когда любой вопрос имел простой и очевидный ответ. Двигайся, старик, мы идём, свободные и беззаботные, лишённые буржуазного страха перед будущим, революционеры балконов второго этажа. Придёт время, и состоявшемуся художнику придётся платить за грехи молодости, но попытка к бегству уже не удастся, потому что время ушло, затерялось в этих лабиринтах баррикад и дверей. Очень грустное кино о неизбывном и безвозвратном, о бессмысленности порывов, без которых всё равно — не жизнь, а так, прозябание за закрытыми дверями и целыми покуда окнами. Важно — погулять вволю по пустым улицам, наполненным только тобой и этим ливнем. Важно — задержать этот миг, одолженный у других, но вернуть его придётся. Обязательно придётся. «Андалузский пёс». Весь перемешанный, перемонтированный изобразительный ряд «Мечтателей» построен на противопоставлении мира хаотической нашей реальности гламурному, чистому даже в своей выстроенности, нарочитой запутанности миру «старого» кинематографа. Киномания и синефилия в запущенной форме просто давит с экрана. Нам сегодняшним с засильем «голливудщины» (которую ваш покорный слуга, к слову, не признаёт за таковую), с открытым противостоянием этому засилью со стороны «независимого» кинематографа, нам, привыкшим к безумной клановой войне за души и любовь зрителя, нам, напрочь отвыкшим от незамутненного восприятия демонстрируемого образа, очень непросто представить себе времена, когда можно было смотреть фильмы — хорошие и плохие, немые и звуковые, цветные и чёрно-белые — не пытаясь их раскладывать по полочкам, а просто смотреть, любоваться, содрогаться от увиденного и тут же плакать от умиления. Ты наш, ты наш. Какая разница, кто более велик — Чарли Чаплин или Бестер Китон! И чечётка потолком выше кажется куда более благородным безумием чем современные изощрения пост-постмодернистского настоящего. Бертолуччи словно поёт гимн возвращению простоты и чистоты, ей почти настало время, ведь и самый утончённый киноцитатник может стать простой и безыскусной палитрой, которая порождает картины, доступные любому — ибо незамутнённый глаз, если он глядит с любовью, с обожанием, может получить приятственный опыт там, где иному суперзнатоку видятся лишь образы и мифы. И эти полубезумные запутанные коридоры, утыканные старыми полупрозрачными книгами, ржавыми трубами и осыпающейся барочной лепниной, в которых прячется убитый на время мир старого кино, он может стать таким простым и красивым — не обращай только внимания на всё лишнее, наносное, очисть внутренний мир, посели там двух плюшевых медведей и одну безрукую Венеру. Так будет лучше, так будет проще. Только покуда, т-ш! никому не говори о своём открытии и не пускай туда чужих. Ну их с ихними симулякрами и постмодернизмами. Учимся жить и снимать кино заново. «Ленин в октябре». Вообще, нашему человеку сложно понять, когда у жителей вполне себе буржуазной страны на полочках разложены бюстики Мао и Ленина, а по стенам развешены плакаты соответствующего содержания. Ладно, был бы какой команданте Че Гевара, мы бы поняли, но что на полном серьёзе можно рассуждать о «культурной революции» и хунвейбинах как о пути в светлое антикапиталистическое будущее — это выше нашего понимания. Прожигая жизнь в смутных своих недо-желаниях, молодые, весьма образованные и обеспеченные родителями люди предпочитают своей жизни то, о чем ничего не знают, но что влечёт их своей инакостью. Хуже, чем здесь и сейчас, быть не может, вот что было девизом бурных молодёжных волнений во Франции, где те славные деньки. Устами американца-пацифиста Бертолуччи горько спорит с самим собой, со своей молодостью, с тем юным задором праведного гнева, что царила в те далёкие годы. Революция казалась тогда снова возможной, но во что вырождаются попытки борьбы с серостью бытия с помощью вывороченного булыжника — мы-то знаем, знает и режиссёр, не оставляя себе возможности отменить приговор. Борьба студентов конца XIX века с серостью жизни на одной шестой части суши привела к такому расцвету серости, какую, пожалуй, может переплюнуть лишь коммунистический Китай времён прихода к власти тех самых хунвейбинов. Режиссёр всё знает, но воссоздаёт картины конца французских шестидесятых от лица себя бывшего, позволяя себе теперешнему лишь горько усмехаться вослед. Придут полицейские и устроят побоище на развалинах несостоявшихся баррикад. Но что то побоище по сравнению с площадью Тянь-Ань-Мынь? Или событиями в Венгрии и Чехословакии? Хотя… ведь альтернативой такой смерти их молодости была бы только смерть от старости! «Эммануэль». И все эти круто
намешанные сюжетные, стилистические, философские линии не смогли бы
существовать без главного — бесконечно фрейдистской, жёсткой, временами
шокирующей и даже пугающей самих персонажей эротики. Все эти
суицидальные мотивы, эта какофония окружающего бытия оказывается
невероятно сексуальной, акцентированной на вторичных и первичных
половых признаках, на физиологии, комплексах, страхах и желаниях покуда
недоступного. Да и скушно ведь это, батеньки. Да и ставил ли пред собой автор снять именно скандальное кино? Что-то мне подсказывает, что за ажиотаж вокруг фильма режиссёр должен ругать (или хвалить) исключительно пишущую братию, исконно предпочитающую нормальному анализу картины выкрики с места: «порнография», «инцест», «любовь втроём», как много слов, а всё — мимо. Собственно ничего вышеперечисленного в фильме и нет. Даже лёгкая натуралистичность в паре кадров — ну правда, детский лепет по сравнению с адептами жанра навроде Катрин Брейя. Фильм не об этом, совсем не об этом. Фильм — о мечтателях, и о том, куда приводят мечты. Постоянный адрес статьи: www.kinokadr.ru
источник: www.kinokadr.r | |
Просмотров: 1325 | Добавил: tokito | Рейтинг: 0.0/0 | |
Всего комментариев: 0 | |