Рецензии кино

Самый последний фильм Джима Джармуша "Пес-призрак: путь самурая" способен смутить даже завзятого синефила. От автора культового "Мертвеца" ожидали чего угодно, только не ленты о виртуозе смертоубийства. Сколько ж можно эксплуатировать истертый сюжет про симпатичного киллера? Подобные фильмы давно уже вышли из моды. Зачем же почтенному режиссеру понадобилось тревожить экранных призраков?

Фильм "Путь самурая" подобен джазовой композиции — свободной импровизации на тему памятной мелодии, музыкального стандарта. Кайф восприятия рождается из диалога "было" — "стало", стыка узнавания и новизны. В заглавии фильма Джармуша не трудно обнаружить "имплантант" — название классической ленты Жан-Пьера Мельвиля "Самурай" (1967). Американский режиссер и в самом деле воспроизводит общую канву ее событий: гангстеры в обоих лентах пытаются ликвидировать киллера, успешно выполнившего их убойный заказ.

"Самурай" был французский вариантом "черного фильма" — жанра где добро и зло неразделимы будто сиамские близнецы, где торжество "двуликому" герою могут обеспечить лишь трезвый ум и личная доблесть. Ироничный резонер Джармуш увидел в истории киллера-одиночки явные комедийные задатки. Джармуш заимствует у Мельвиля отдельные детали, образы, сцены — как делали прежде Джон Ву ("Наемный убийца") и Люк Бессон ("Леон"). Но уж если он берет что-то взаймы — сразу перекраивает под себя, доводя трансформации почти до абсурда. Так, питомец мельвилевского киллера — одинокий домашний дрозд, стараниями Джармуша преобразуется в целую голубиную стаю, которую любовно холит его самурай. Эпиграф классического фильма: "Одиночество самурая сравнимо разве что с одиночеством тигра в джунглях", заимствованный будто бы из старинного манускрипта, "размножился" в неимоверное количество интертитров, которыми нашпигована лента Джармуша. Многословные поучения восточных мудрецов в совокупности создают забавное ощущение смысловой пустоты, "философского шума".

Убийцу "с принципами" в классическом фильме играл импозантный Ален Делон. Облик героя, немногословного, погруженного в себя одиночки, был между прочим стилизацией экранной маски Хаэмфри Богарта, и в свою очередь повлиял на формирование гангстерского имиджа Чоу Юн-Фата, звезды гонконгских боевиков. А вот киллер с диковинным именем Пес-Призрак ничуть похож на экранного супермена. На эту роль Джим Джармуш пригласил "характерного" Фореста Вайтекера. Добродушный и грузноватый негритянский актер, напоминающий громадного плюшевого мишку, привык в голливудском кино не солировать, а вторить. И это опрощение "героя боевика" не было ни случайностью, ни ошибкой.

Пес-Призрак, конечно, трогателен и нелеп в своем самозабвенном доверии к постулатам самурайского цитатника, в искреннем служении диковинному кодексу азиатской доблести. Но его наниматели и враги — поистине смехотворны. Джармушевские гангстеры совсем не похожи на лощеных красавцев из классических криминальных саг. Никакой романтики — в кадре немолодые гопники, беспринципные и бестолковые. Эта смена акцентов, изживание пафоса и превратили исходный сюжет — самурайскую "драму чести" — в гротескный карнавал, в трагикомический нонсенс. Может ли преданность "высокой философии" убойного ремесла искупить кровавый грех смертоубийства? "Несомненно", — ответит азиат, "Едва ли", — скажет человек христианской культуры. На этой подспудной сшибке ментальных норм и строит свою картину Джим Джармуш. Зачарованность смертью, бездумное служение своему господину (хозяин для вассала персонифицирует божество), слава Богу, чужды нашему сознанию. Самурайский кодекс — наука умирать. Созидать житейское счастье, следуя ему, — невозможно. Потому рыцарям-одиночкам так неуютно в современном обиходе. То, что японцу хорошо, американцу — погибель. И все вокруг — суета сует. К этим прописным, но не бессмысленным истинам, и вел через парадоксальный фильм призрачный путь американского самурая.